* * *
В этом тихом , непрестанном гуле
Сны твои плывут.
Это значит - спишь на карауле,
Как тебя зовут ?
Если враг к тебе подкрался ловко
В пыльных сапогах,
Не услышишь, как вздохнет винтовка
В четырех шагах.
Ничего не сделать, не исправить,
Смыслу вопреки.
А письмо домой к тебе отправить-
Это пустяки.
* * *
Церковь - белая невеста,
Век неведомо какой.
В переулках Бухареста
Время трогаешь рукой.
И когда проходишь мимо,
На дряхлеющих домах
Спит оно несоскоблимо,
Как безумие в умах.
Тихо крестятся в трамваях
И в автобусах - везде.
Там история прямая
Преломилась, как в воде.
В глубине его кварталов,
Где угрюмы этажи,
Длинный свиток распластала
Повесть истины и лжи.
Как под линзой телескопа,
Померещилась живьем
Вся Восточная Европа
В гордом сумраке своем.
* * *
Вот в порыве первозданном
По сплошной кривой
Ялечу над Иорданом
Иночной Москвой.
Вижу, как звездой старинной
Кишинев встает.
Мозг из говорящей глины
Слов не создает.
Мчу в расхристанной рубахе,
Крылья накреня.
За мои ночные страхи
Не казни меня.
* * *
Безнадежно память затвердела,
Не желает образы творить.
Ностальгия покидает тело,
Что ж теперь о чувствах говорить ?
Но пройтись по улице заветной
Или просто тенью проскользнуть,
Прикоснуться к тишине рассветной
Я б хотел, хоть детства не вернуть.
* * *
Радостный голос ребенка,
эхо забытого сна.
Птица,поющая звонко,
старость - глухая страна.
Жесткий хребет частокола,
черная внутренность рва.
Детство, родители , школа -
просто пустые слова.
В этой рассыпчатой плоти -
ты ли? Понять мудрено.
Как в маслянистом болоте -
топкое, жидкое дно.
* * *
Заполночь проснешься ты
в темной комнате однажды,
но не утоляет жажды
жаркий воздух темноты.
Это старость все вокруг
выжгла напрочь огнеметом.
И в ответ на сердца стук
бормотать не стоит: кто там?
Словно было не с тобой -
всплеск любовного томленья
и размеченный судьбой,
жесткий вывих поколенья.
А финал уже вблизи -
здесь, на расстоянье вздоха.
В дневнике твоем, эпоха,
черный росчерк жалюзи.
* * *
Аркашка не дотянет
до старческих причуд,
метеоритом канет
в какой-то черный пруд.
Гора газетной мути
не стоила труда,
и в эмигрантской жути
он сгинул без следа.
В какой-то полдень сонный,
когда-нибудь потом,
сентябрь воспаленный
процеживая ртом,
бессмысленно сгребая
в охапку простыню,
мгновенно, как судьба, я
Аркашку догоню.
И выясним тогда мы,
кто был из нас неправ,
как световые гаммы,
вперед летя стремглав.
Болтая про искусство,
как в прежние деньки,
там, где светло и пусто
и звезды так близки.
* * *
Когда, одурев от невроза,
Ты гадок себе самому,
Великий маэстро Спиноза
Не даст тебе кануть во тьму.
Он учит,что Бог неизбежен -
Везде его крылья парят.
Твой внутренний ад обезврежен,
Есть вечность - тебе говорят.
Проблему познанья решая,
Всю ночь я смотрю в потолок.
Ведь вечность такая большая,
Пусть выделит мне уголок!
Устал я от скуки и прозы,
Мне в горло не лезет кусок.
Великий маэстро Спиноза,
Твой тоненький голос высок.
* * *
Тени сходятся косые
там, где черная кровать.
За окном кусты босые
перестали волхвовать.
Эта пальма, как сиротка,
на земле взошла святой,
и вливается мне в глотку
кипарисовый настой.
В форму новую отлился,
к древней истине прильни,
чтоб в песке зашевелился
прах таинственной родни.
ИВАНУШКА
Было жарко. Не зная, откуда напиться,
На земле я увидел следы -
И из круглого козьего выпил копытца
Перемешанной с ядом воды.
И внезапно упало с меня все людское,
Все, что было мной годы подряд.
И мне стало понятно наречье такое ,
На котором вокруг говорят.
И услышал я крик осторожной синицы,
Бормотание древних стволов.
И вошла в мое сердце, ломая границы,
Радость жизни, лишенная слов.
Мой таинственный лес, мое черное поле,
Я на вас не смотрю как слепой.
Про высокий восторг человеческой доли
Ты, Аленушка, песню не пой.
|